— Мать потерла висок. — Это очень важное.

Они нашли Азиза-бабу в наскоро поставленной юрте. Старик умирал. У руин Шейх-Эли выстроились черные полупрозрачные духи. Ожидали, когда Азиз-баба сможет присоединиться к ним. Невестки готовили старика к переходу, курили уха и часто поправляли под ним подушки. В юрте было темно и душно от благовоний и факелов. Аслан, сидевший у постели деда, утер большие висящие глаза, увидел Ниязи и бросился его обнимать. Мальчик-лисенок едва вырвался. Старик медленно повернул к новоприбывшим голову и, как хорошему знакомому, кивнул Таргову, сделал жест невесткам — и те чуть ли не за руки вытащили из-за спин Талавира и Ма мальчика из соли и посадили возле старика.

— Будто знал, что он придет, — прошептала Талавира Ма.

Азиз-баба и Тарг обменялись несколькими фразами, а потом брат Амаги облизал большой палец и коснулся им лба Азиза-бабы, словно клеймя или благословляя солью.

— Ему стало плохо после свечения Йылдыз, когда амазонки и армейцы снова начали ссориться. Аслан говорит, едва до драки не дошло, — отозвался.

Ниязи, наблюдая за странным ритуалом мальчика — Золотой Колыбели.

— А что они спорили? — спросил Талавир.

— Решали, что делать. Никто не верит, что Старшие Братья оставят нас в покое. Если Сфене удалось убежать и выжить, они вернутся, — так же шепотом ответила Ма. Наконец, невестки поправили все подушки, спрятали ароматные смеси и пропустили их к Азизе-бабе.

От него пахло старостью. Старейшина Ак-Шеих еще сильнее заболел и напоминал запутавшегося в пеленках ребенка. Мелкое морщинистое лицо дышало спокойствием. Азиз-баба примирился со смертью. Все, что они хотели спросить, теперь казалось незначительным.

— Я всегда стремился к лучшему для этой земли, для людей, которые здесь живут,

— как змея, прошелестел Азиз-баба и потянулся за рукой Талавира. — Поэтому ты должен встретиться с джадалом и вывести его из Ак-Шеих. Разве Азиз-баба поступил так плохо? Ты нашел главное — самого себя. Разве это не стоит пройденного пути? А ты? — Очки Азиза-бабы блеснули в сторону Ма. — Я оберегал Бекира, и не потому, что хотел использовать его. Я последний чильтан, последний потомок

Сакатево. В Бекире я видел своего ученика. Но больше всего я провинился перед тобой.

— Старик потянулся к Ниязе. — Мой талантливый ребенок. Однако ты и без меня стал певцом памяти.

Глаза мальчика-лисенка заблестели от приближения слез. Жаль победил обиду. — Что мы можем сделать для тебя? — спросил Ниази.

Азиз-баба покачал головой.

— Вы сделали самое главное — разбудили тех, кто должен проснуться. Мое время здесь наконец кончилось. Жены уже заждались, сладкие гурии тоже. Мои учителя и все, кого позвал Сакатево ко мне, уже пьют вина в джанате. Дальше вы сами. Будущее Киммерика принадлежит вам.

В юрте воцарилась тяжелая тишина. Между Талавиром и Ма протиснулась Черная

Корова. Она была печальна и в то же время решительна.

— Вы можете нам помочь с этим? — Девочка положила в ладонь старика скомканный лист.

Ниязи взглянул на нее с осуждением: что означало ее задачу перед лицом близкой смерти. Но старик кивнул и попросил внука поднести бумажку поближе к его глазам. Руку Черной Коровы охватило ровное пламя, образуя факел, чтобы Азизу-бабе было лучше видно. Чильтан очень долго всматривался в написанное.

— Ха! — выдохнул наконец Азиз-баба. — А разве не он это должен прочитать? Это принадлежало ему? Прости, что не узнал тебя в Мамае, старик посмотрел на Таргу.

— Он не помнит эти буквы, как и я. И жизнь Мамая он тоже вспоминать не хочет, вместо мальчика ответила Ма. — Но я уверена, что именно этот лист я забрала из бумаг Мамая, прежде чем убежать из Станции. Затем он оказался в

Марка Дороша, который передал его Черной Корове.

— Видишь эти цифры? — Кривой палец Азиза-бабы указал на ряд символов.

Ма склонилась ниже.

— Дата? Дева пробужденная… Она сегодняшняя.

Теперь все почувствовали, что это не просто клочок газеты.

— Что там?

— Ничего особенного, — сказал Азиз-баба. — Послание Мамая нам. Ты же знаешь, что он мог видеть будущее, может быть, даже прикасаться к нему. Здесь сказано, что сегодня войска Старших Братьев пошли на страну Девы.

— Разве она не была захвачена ими раньше, еще до Вспышек? — спросил

Бекир. — Об этом же идет речь во всех агитках Старших Братьев?

— Судя по тому, что здесь написано, — Азиз-баба погладил лист, словно он был жив, — нет. Старшие Братья воевали в Киммерике, но им так и не удалось захватить страну Девы. Хоть Богиня и спала. Хрен они получат, а не ее — теперь, когда Дева проснулась. — На лице старика появилось хитрое выражение, словно у озорника, которому удалось провернуть неслыханную выходку. — Азиз-баба все сказал.

Оставьте меня с внуком, у вас есть о чем подумать.

Все по очереди припадали к руке Азиза-бабы и выходили из юрты. Остался заплаканный Ниязи. Из юрты он должен был выйти чильтаны — певцом памяти, пастухом духов этой земли.

На выходе уже ждали амазонки и армейцы. Оказалось, что воины узнали о послании Мамая и теперь спорили, что делать дальше.

— Пока война на материке, Старшие Братья не будут трогать Киммерик! -

раздался над головами голос Гикии.

— Мы должны им помочь! — закричали другие.

Григоренко второй признался, что недавно получил странное сообщение.

Оказалось, что связь армейцев с материком — миф, который поддерживала сама

Армия чудовищ. В последние годы движение между территориями прекратилось, всяческие контакты оборвались, однако сейчас глава Армии урод получил сообщение.

— Перекати-поле принесло вот это: «Держитесь. Мы побеждаем. Богиня уже схватила Поединка за яйца». Я подумал, что это послание от Сахана Немножко.

Но теперь понимаю, что это было из материка. — Генерал посмотрел в сторону Гнилых болот. Где-то за ними когда-то была крепость Ор-Капы, потом море и, наконец, земля Девы.

— Нам нет дела до тех, кто вне Дешту. Разве они нам помогли, когда сюда пришли Старшие Братья? — забила копытами Гикия.

— Твою память съел суер, царица, — вмешался Болбочан. — Тогда старшие

Братья были повсюду.

— Это ничего